Пожиратели мертвых [= 13-й воин] - Майкл Крайтон

Вскоре после нашего отплытия из Трелбурга я спросил Хергера, почему дополнительная линия укреплений защищает поселение со стороны суши, а со стороны побережья такой защиты нет. Казалось бы, норманны, которые сами нападают с моря, должны понимать, что именно береговая линия в первую очередь подвергается атаке. Но Хергер сказал:

– Опасна земля. Я спросил его:

– Почему же земля опасна? На это он ответил:

– Из-за тумана.

В момент нашего отплытия из Трелбурга все свободные от службы воины, находившиеся в лагере, стали стучать рукоятками мечей и древками копий по щитам, подняв при этом невообразимый шум. Устанавливая парус, мы, едва не оглохли от этого грохота. Мне объяснили, что такое прощание было устроено с целью привлечь к нашей экспедиции внимание Одина, одного из их богов, чтобы этот самый Один проявил благосклонность к отправляющимся в путешествие с благородными целями Беовульфу и его двенадцати воинам.

Еще в эти дни я узнал следующее: число тринадцать имеет для норманнов особое значение, потому что, согласно их примитивному календарю, луна рождается и умирает в течение года тринадцать раз. По этой причине все важные расчеты должны включать в себя число тринадцать. Например, Хергер сказал мне, что в Трелбурге тринадцать домов и еще три, а вовсе не шестнадцать, как я считал.

Позднее я узнал, что норманны имеют некоторое представление о том, что год не равняется ровно тринадцати циклам рождения и смерти луны на небосклоне. Таким образом, число тринадцать не является в их понимании абсолютно стабильным и законченным. Тринадцатый цикл рождения луны связан у них с чем-то магическим, необычным и чуждым, и Хергер так и сказал мне:

– Вот почему в качестве тринадцатого воина выбор пал на чужеземца, то есть на тебя.

Вообще норманны на редкость суеверный народ, и убедить их в ложности большинства их суеверий абсолютно не представляется возможным. Они не внемлют в этом отношении никаким доводам разума. Порой они казались мне большими свирепыми детьми, но, находясь среди них, я предпочитал держать язык за зубами, чтобы не вызвать их гнев. Вскоре мне представилась возможность порадоваться своей осмотрительности и сдержанности, потому что после нашего отплытия из Трелбурга случилось вот что.

Уже на корабле я вдруг вспомнил, что никогда раньше жители других городов и деревень не провожали нас в путь, сотрясая воздух ударами копий и мечей о щиты. Напомнив об этом Хергеру, я поинтересовался, почему до сих пор никто не хотел привлечь внимания Одина к судьбе нашего отряда.

– Это верно, – ответил мне он. – До сих пор это было не нужно. На этот же раз было очень разумно обратиться к Одину, потому что наш путь лежит через море чудовищ.

Это показалось мне лишним доказательство чрезмерной суеверности моих спутников. Я поинтересовался у Хергера, видел ли кто-либо из наших товарищей своими глазами хоть одно такое чудовище.

– Конечно, мы все их видели, – сказал Хергер. – Иначе откуда бы мы о них знали?

Судя по интонации, с какой он произнес эти слова, я понял, что он считает меня просто глупым из-за моего недоверия.

Прошло еще некоторое время, как вдруг над палубой раздался крик, и все воины Беовульфа замерли на месте, показывая руками куда-то в море и испуганно перекрикиваясь друг с другом. Я спросил у Хергера, что случилось. На это он ответил, махнув рукой в сторону моря:

– Вокруг чудовища.

Море в тех местах вообще отличается очень бурным нравом. Тот день не был исключением. Ветер носился над волнами с неистовой скоростью, и его порывы срывали и уносили в воздух хлопья пены с их гребней. В такую погоду у многих моряков возникает обман зрения: им кажется, что они видят землю, другие – корабли и прочее, хотя на самом деле вокруг нет ничего, кроме пенных бурунов и вздымающихся к небу волн. Я в течение нескольких минут внимательно смотрел на море и не увидел ничего, что хоть в какой-то степени можно было счесть морским чудовищем. Из этого я сделал вывод, что у меня нет никаких оснований верить россказням этих дикарей.

Затем один из моих спутников закричал, обращаясь к Одину с громкой молитвой. Эта мольба с упоминанием имени языческого бога была повторена много раз, и тут я собственными глазами увидел морское чудовище. Большая часть его тела была погружена в воду, но по тем фрагментам, что мне удалось увидеть, я могу предположить, что больше всего оно похоже на огромную змею, голова которой никогда не показывается на поверхности моря. Части его туловища, которые мне довелось увидеть, были поистине гигантских размеров. Какова его полная длина, мне неведомо, но в ширину оно явно превышает самый крупный норманнский корабль, а кожа его имеет черный цвет. Замеченное мною чудовище выплюнуло в небо фонтан воды, а затем нырнуло в воду, подняв при этом в воздух гигантский хвост, раздвоенный на конце наподобие змеиного жала. Хвост этот был поистине невероятно огромен: каждая его половина была шире самой большой пальмовой кроны.

Затем я увидел еще одно чудовище, и еще, и еще; всего их было, по-видимому, шесть или семь. Все они вели себя совершенно одинаково, показывая время от времени свои круглые спины над поверхностью воды, выпуская фонтаны воды и вновь опускаясь в морские глубины, вздыбив при этом гигантский хвост, разделенный надвое. В какой-то момент один из норманнов снова воззвал к Одину о помощи, а большинство его соплеменников просто опустились на колени, потому что были не в силах удержаться на дрожащих ногах.

Итак, я своими глазами видел морских чудовищ совсем рядом с нашим кораблем.

Через некоторое время они куда-то уплыли, и больше мы их не видели. Воины Беовульфа вновь взялись за паруса и снасти, и никто из них ни словом не обмолвился о недавнем происшествии. Но я при этом еще долго дрожал от страха, и Хергер объявил мне, что мое лицо стало таким же белым, как у жителей северных стран. Рассмеявшись, он спросил меня:

– Ну, что скажет на это твой Аллах?

На это я не нашелся, что ответить[17].

Вечером, когда мы пристали к берегу и развели костер, чтобы приготовить ужин, я спросил у Хергера, известны ли ему случаи, когда морские чудовища нападали на корабли, и если такое бывало, то как они это делают. Самому мне трудно было представить такое, потому что я не видел голов этих монстров. Прежде чем ответить, Хергер позвал Эхтгова – воина, происходящего из благородного рода и назначенного Беовульфом себе в помощники. Эхтгов был человек серьезный и даже мрачный. Я вообще видел его веселым, лишь когда он сильно напивался. Хергер сказал, что Эхтгов находится на корабле, который атаковало морское чудовище. Вот что рассказал мне сам Эхтгов: морские чудовища больше любого зверя, обитающего на поверхности земли, и больше любого корабля, плавающего по морю. Нападая на корабли, они подплывают под них снизу и поднимают их в воздух. Для них это не составляет никакого труда. Небольшие ладьи чудовища отшвыривают в сторону, как щепки, и разбивают их своими гигантскими раздвоенными хвостами. Эхтгов рассказал, что в тот раз с ним вместе на борту было тридцать человек, и после нападения чудовища спастись удалось – благодаря милости богов – только ему и еще двоим морякам. Рассказывал об этом Эхтгов в своей обычной манере, а именно – серьезно, без тени улыбки и каких бы то ни было шуток, и я склонен верить, что он говорил правду.